Русская старина
(сайт сказок)
Илья Муромец
Записана в деревне Пурге Петрозаводского уезда, от старика Митрофана Иванова.
Вот, в городи Муромли бывало, в сели в Карачаэве. Жил-был, кресьянин Иван Тимофиевиць. Не было у него никагого отплодья. Стал Господа просить: «Дай мни дитище, с молодых лет на потеху, с полвека на перемену, а на стары лета по смерти на помин души». Однако же Господь, услышив его молитву, дал Господь ему детище, по имени назвали его Ильёй, дал Бог ему дитище на большии слёзы, то ног у него не было, трицять лет Илья Муромечь высидел без ног в фатеры. Родители сойду на трудну роботу, оставят ему пищу денную, до отца матери пищы он не воскушаэт, а отдас нищей бедной братьи. Однако же говорит: «Нищая братья, просите Господа Бога, штобы ноги мни Господь дал». И сам Господа просит сильне, усердно: «Дай ты мни ноги и здоровие». И минуэтця ему 30 лет, и Господь смилосердовался, пошлёт светобразного юноша ангела. Подойде этот юноша к Ильи, говори: «Илье, создай ты мни по чину милостину, есь ли у тебя. Я от многих людей слыхал, што ты милослив был, сам хлеба не воскушаэшь, котору дённу пищу родители оставя, всю ради имени Господня отдаваэшь». Однако же Господь, переглядев, пошлёт этого аньгела и попросит он: «У меня дать нечего, а я сам жадный напитьця студёный воды, как у меня дать нечего, не почерьпнешь-ли ты в студёном колодци?» Однако же юноша светобразный почерпне студёной воды и поднесёт Ильи. Илья это чару принял, и всю выпил до духу. И однако же спросит светобразный юныша, што «чувствуэшь ли в сиби, Илье, што ни?» — «Я чувсвую в сиби то, што стали у меня ноги, и здрав сделался. Юноше, дай мне другую чару зараз выпить». Ну, однако же он поднёс другу чару ему. Илья Муромець взял, другую выпил. «Илье, што чувсвуэшь в сиби?» — «Типеричу я чувствую то, што, если бы в краю земли было кольце, я бы проворотил землю краем». Терявши же юнош от него. Скочив же он теперь ногу и побежив он на трудну роботу, гди отец-мать трудятьця. Отец-мать по край реки чистят пожню, говорит, ну, и он пришол. Отец-мать сили хлеба воскушать, а он на то время трудитьця стал, роботать, котороэ дерево тяпнет рукамы, вырвет с кореньямы, в реку и бросит. Однако же подойдёт к отцю, к матери. Отець-мать говорит: «Есь ты, дитё, не кресьянин ты нам». — «Отец, — он и говорит, — дайте мни прощение и благословление ехать во Киев град Господу Богу помолитьця, а стальнокиевьскому князю появитьця». Однако же родители ему и говорят: «Дитё наше, поедешь ты во Киев град, ни проливай крови понапрасну, постой за Божьи церьквы и за златы кресты, и за веру хрисияньскую постой и голову положи». Идёт Илья в свой дом. Однако же дал Бог ему коня, из тучи или из чего (скреснул коня против его). Однако же сделал орудие сиби, тугой лук и стрелоцек калёных наделал. Однако же Илья Муромец сел на доброго коня и отправляэтця во Киев град, подъеде к городу к Муромлю, на пути стоит серёд дороги камень, ударив конь копытом, покипит с этого каменя ключь воды студёной. Однако же говорят ему в городи Муромли: «Илья Муромець, не поежжай ты прямой дорогой во Киев град, а поежжай окольныма дорогама. На пути, 30 лет как дорога закощона в Киев град; однако же теперь на орги большой стоит тридеветь розбойников, не пропущають ни конного и не пешного, и придавают всё к злой смерти». Однако же и говорит Илья Муромець: «Меня Господь на то и послал, штобы прямой дорогой ехать, дорогу оцистить». Подъехал же он к эхтым розбойникам, видят розбойники, што едет юнош бладый, а конь под ним, как лев зверь, идёт сердитый однако они собрались толпой, говоря, и думают: «Мы юноша не убьём, а коня только отоймём». Ильи Муромьцю этот совет их не показался, натянет тугой лук и накладёт стрелочку калёную и спустит в эфтых розбойников. «Ты лети, лети, стрела калёная моя, куды летишь приберай лес кореньямы, проворачивай к верьху». Однако, устрашив, эты розбойники вси пали на коленка. «Ах, витезь богатый, скажи, как тебя по имени, по отечесьву зовуть?» Оны говорят ему: «Ты бери у нас злата и серебра и скачного жемчюгу, и подарим самоцветным каменем мы тебя; это тиби было, бери в нашем табуни лошадином по разуму сиби жеребьця!» Однако же он говорит: «Мни ваше не нужно ништо, у вас, головы убиты, кров пролита, именье копчено у вас. А вы розойдитесь по домам к своим женам, если вы не розойдетесь, то я наоборот приеду с Киева граду на сиё место, если вы будете тут, хвачу одного за ноги и одным всих убью». Однако же оны ему заповедь давають большую. «Илья Муромець, не поежжай-ко дорогой прямой во Киев град, не поежжай к граду Черьнигову, под градом Черьниговом стоит войсько бусурманьскоэ три году. Князь бусурманьский похваляэтця такой ричью: "На князи, говори, черьниговьском буду пахать, на кнегины буду след бороновать"». Ну, а он на место говори: «Вы не учите гоголя на воды плавучи, а меня храброго богатыря с татарами биюци». И подъехал же Илья Муромец под Черьнигов град, и стоит войсько бусурманьскоэ в поли. Однако, теперичу в Черьнигов град он не поехал, гляйт, што Черьнигов град стоит в великом пляну, ворота заперты вси, мосты подняты и ворота песком засыпны. Илья Муромець однако же розгорячив своэ серьце и поехал по войську бусурьманскому. Илья Муромець и зачал войсько побивать: куды едет, туды улиця падёт силы, куды перевёрнетця, туды переулок падат. И однако перебил войсько всё, захватит князя бусурманьского живью в руки. Однако же возьмет с его запись, штобы больше не попущать на Чернигов град из роду в род, не то внуцятам, но и правнуцятам моим не подумать. И однако же едет он теперь в Черьнигов град Илья Муромець; теперича князь чернигоський смотрит, што какого богатыря послал мни славного оберегать Черьнигов град. Илья Муромець подъедет к градским воротам. Князь черьнигоський приказал ворота отворить и вышел с кнегиной своей посереди двора. «Какой ты юнош, говоря, какой орды, какой земли, и какого отця-матери сын, и как по имени зовуть?» — «Города я Муромля, села Карачарова, а сын, Ивана Тимофеева, а по имени зовуть меня Ильюшкой меня». Брали его за руки, провели в свою белокаменну полату и кормять, поять его ествамы сахарьнима, пивом мядовым. «Не я теперь быдь князь, а быдь теперь ты всему граду управитель и сберегатель, и как знаэшь, так теперь управляй градомь нашим». Илья Муромець говорит: «Я вам не управитель этто и не оберегатель, и не нужно мни ваше злато, ни серебро, ништо, этто, а как ты, стоял князем, так ты и стой в своём Церьнигови гради. Если гди напась буде, так прознавай меня, я оберегу град. Однако же я поеду в Киев град теперичу». — «Илье Муромець, не поежжай теперь в Киев град прямой дорогой, закащона дорога, на грязи, говори, топучей, на реки на Смородины, говоря, на трёх дубах, говоря, на двенацяти розсохах, говоря, у Соловья розбойника свито гнездо,, сидит на гнизди, свищет свистом розбойницьким, за трицять вёрс не допущат никакого богатыря». Однако же Илье Муромець говори на это место: «Ехать мни нужно». Илья Муромець и подъежжаэть чистым полем по ближности. Соловей розбойник слышит сиби беду необходимую, што близко боготырь еде, засвищет в полный свис, в розбойницькой, у Ильи Муромьця, с эстого свиста, конь на коленка пал под йим. «Ах же ты, волчья сыть, кровянной мешок, неужто ты храбрее меня слышишь на гнизди?» — ударить коня по крутым ребрам, и так конь розсер-делся, што стал от земли отделятьця, под гнездо под серёд подтащил его, Илью Муромьця. Илья Муромець сын Иванович, натянет тугой лук, накладёт стрелу калёную и спустит в эфто гнездо, попадёт Соловью розбойнику в правый глаз стрела калёная и вышибет его с гнезда на землю. Пал, розбойник из гнезда, как быдто овсяный сноп, пал на землю из зорода, так и он бякнул на землю. Однако же Илья Муромець взял его к стремяны и привезал. «В чистом поли, в зелёном луги, моя полата белокаменна стоит Соловья розбой-ника», — и зачал его просить в свою полату. Илья Муромець не боитьця, едет в его полату белокаменну. Однако же у его большая дочь, была богатырьша, выскочить на ворота, поднимет жалезную подворотню. «Однако, как этот молодець, сровняэтця под ворота, и спущу жалезну подворотню, да убью». Однако Илья Муромець преждя времени увидел ю поганую ворону над воротамы, натянет тугой лук, накладёт стрелу калёную и спустит в эфту богатырьшу, попадёт ей по животу и ростащыло ю от стрелы на обыи стороны. Однако въехал в йих дом, говори, Илья Муромець и говорит свойим дочерям: «Не дразнитя богатыря, говоря, уж как я не мог устоять, так уж вам и моим зятевьям никому не устоять, не троньтья его, просите лучше чесью, штобы меня оставил Соловья розбойника. Подчивайте его тым и инным, златом и серебром, не окинетьця ли на што-нибудь такое, на богачесьво, и не оставит ли старика при доми при своём». Илья Му-ромець не окинулся на ихне чещение, што оны дарили всим, пошол, да и старика повёл и нихто отнять не може, говори.
Однако вышел и вывел его и привязал к стремяны и поехал во Киев град. Приехал же во Киев град, прямо к князю стальнокиевьскому во двор, закрычив громким голосом: «Стальнокиевьской князь, надо-ли тиби доброго молодця во служение, доброго коня изйиздить, красны штаны износит, а тиби верой правдой послужить?» Однако же посылаэт он оттуль, боготыря, по имени Олёша Поповиць. Однако же и приводит его Илью Муромьцю в полаты белокаменны. Илья Муромець крёс несё по писаному, поклон по учоному, и кланяэтця кнезь и кнегины и спрашиват кнезь Владимир его: «Какой ты орды и земли? — говоря. — И какого роду-племени, говори, и какого отця матери сын?» — спрашиват. На место отвечаэт ему: «Городу Муромля, села Корочаэва, а сын, Ивана Тимофеева, а по имени зовут меня Ильюшкой. Приехал я во Киев град, говори, Господу Богу помолитця, постоять за Божьи церьквы и за златы кресты, за веру отечесьво». — «Каким же ты путём ехал из Муромля и давно ли выехал? Каким числом?» Он отвечаэ ему, што «В скором времени я проехал прямой дорогой». — «Да, говори, дороги были закащоны вси, как же ты мог проехать в скором времени?» — «Очищены теперь вси пути у меня, сделана путь прямая; пущи всих был на застави Соловей розбойник на трёх дубах, на 12 розсохах, не пропущал никого, ни пешного, ни конного. Так, стальнокиевьской князь, мой конь на двори и Соловей розбойник на стремяны». И говоря теперь князь стальнокиевьской: «Илья Муромець, приведи его теперь в полату белокаменну». Ну, Илья Муромець его и привёл, поставил его в полаты возли себя. «Однако же, говори, Илья Муромець, прикажи его посвистать в подсвисту, любопытно нам послухать розбойничьего свисту». Однако же Илья Муромець и приказываэт Соловью розбойнику: «Соловей розбойник, в подсвисту посвищи». Однако, князя под правую пазуху брал, кнегину под левую. «А прочи, вы боготыри, которы малосилы, боготыри, выйте из полаты в сини, а Микита Добрыничь, стой возли меня». И приказыват Соловью розбойнику: «Засвищы ты подсвисту»; а у розбойника своя умусель: «Если как я в полный свис засвищу, так Илью убью и вси убиты будут и будет воля моя». Однако, говорит, как засвистал в полный свис, прочи боготыри пали на землю от свисту полумертвы, князя да кнегину заглушило от свисту под шубой, под пазухама, однако Илья Муромець розгорячивши хватит мяч-кла-денечь, хватив да отрубив ему голову, да на улицю и бросил. «Собаки собачья и чесь», — говорит. Ну, и однако оны и стали почесный пир водить и йись и пить стали и прочи боготыри вси. Однако, оны веселились да пили, назвалис оны с Добрыней братьямы крестовыма, побратались, однако оны погостили и роздумали, што, «братья роднии, пойидем в чистоэ поле». Ездили да были оны, однако, въехали в подсолнышьно царьсво, там дивичя. Илья Муромець, как приехал да и роспоселился жить тут с Микитой Добрыницем, однако, пожили малоэ время аль долгоэ, того не могу знать, — ехать теперича Микита Добрыниць стал его в Киев град звать; однако ж, дивися, с которой он жил, тут ему говорит: «Ты как со мной жил, так я сделалась в поноси от тебя, ты как теперича уедешь?» — говоря. Так Илья Муромець вынул перьсень имянной свой, подас ей в руки и говорит: «Сына принесёшь, так на руки надеть, если он захочет, выростет в полный возрос, захочет в Рассею съездить, захочетьця ему отця свого поискать, по перьсни я его узнаю там по своём имянном». И отправились оны теперичу от дивичи прочь во Киев град. Идуть путём, едуть путём дорогой Микита Добрыниць и Илья Муромечь; наехали оны на калику прохожого. Однако, калика идёт прохожой, день идёт по солнышку, а ночь по самоцветному каменю, и зачали Илью Муромець и Микита Добрыниць на калику напущать, говори. Как наедет на его, он свой костыль топнул в землю, а костыль в девяносто пуд по локоть ушол в землю. Захватит коня того в руку, другого в другую, обых и постановил и говорит: «Ах ты брат мой, Илья Муромець, напущаэшь на калику прохожого, ты не помнишь што ли, как мы в одном уцилищи уцились, в одну цернильницю перьямы макали? Вы не знаэте, есь незгода большая во Киеви гради у князя стальнокиевьского, у князя в полаты, поежжайтя туды». Приехал из Литоськой земли, удолище поганоэ (хошь боготырь), ес по нетели яловичьи к выти, а пьёт по котлу по пивному, 12 боготырей на носилках принесут ему и захватит за уши и выпьет до духу. Илья Муромець и говорит: «Ах брат Иван, дай мни свою одёжу нищецькую, я пойду в нищей одёжи, говори, шляпа петдесять пудов, костыль девяносто пуд, а гуня сорок пудов». — «Ты, - говорит, — одёжу у меня возьмёшь да и бок намнёшь». Илья Муромець и отправился во Киев град, прибежив на княженецькой двор и закрычив громким голосом: «Стальнокиевьской князь, ты мне милостину дай». Однако же, теперичу удолищо говорит: «Што у вас за калики попущены, от голосу стёкла посыпались в окнах, позвать сюды калику». А калика, говорит, серьце его как розгорячилось, в яром мути бежит по ступенкам, ступёнки подрагивають и прибежив в полату, крес по писаному, поклон по учоному — калика князю, княгины, говори: «Многолетно здрасьвовать, говори, вперёд желаю здоровым быть, а тиби, удолище поганое, чолом не бью, ты зачим в чюжой полаты сидишь?» — «А што, калика прохожая, не знаэшь ли щи Илья? Каков у вас Илья, говори, корпусом?» Калика на место говорит: «Удолище поганоэ, гляди на меня, каков я, таков и Илья». — «Каково ваш Илья выть умеренну ее ли?» Калика говори: «Илья, говори, ее выть умиренну, говори, с людъмы наряд». — «А велику чару он пьёт?» — говори. — «А чару пьёт Илья в полтора ведра, во времё». «Однако бедный Илья есь; я, вот, боготырь, ем по нетели яловичьи и пью, говори, по котлу по пивному, который котёл несу 12 боготырей, захвачу за уши и выпью весь до духу. Бедный боготырь Илья Муромець, я бы взял на руку да другой сверьху ударил, да в блин бы шлёпнул». — «Ай ты, поганоэ удолищо, у мого как батюшка была сера кобыла; был пивный завод, оповадилась она ходить на пивоварьню пивных тых выжимков йись, по день ходила, ела, и по другой ходила ела, а по третий день как пошла, натрёснулась, брюшина и лопнула, так также тиби поганому удолищу приказала моя кобыла, как съешь нетель яловичью, так и лопнешь». Однако удолищу проклятому это слово не полюбилось, хватит ножище кинжалище да и тропнет-махнёт в Илью Муромьця. Илья Муромець был видь на поспехи богатырьский сильне удал, — как вывернетця, пролетит ножище однако мимо его в стену и прошибло стену, и однако убило там много тотаров за стеной. Илья Муромець, оборонитця ему нёчим, хватит шляпу свою да ударит шляпой удолища, у его голова отлетела прочь на уличю и слетела, схватит его за ноги. «Ах ты, тотарин проклятый, кости твой толсты, а жилья тверды», — говори; да выскочит на улицю, да што у его было войська навезено и всих убил тым же тотарином. «Не время вам, говори, теперь при Ильи Муромьци во Киеви гради жить, а теперь тесно стало вам». И однако обрали всих, очистили место. Ну, однако же собрались вси боготыри, собрались вси ко князю в полату, зачали йись, пить и веселитьця. Однако же в эфто время оны ели да пили, времени произошло, видно, много, у них из Подсолнышного царьева Соколик Соколиков приехал под Киев град и подкидыват паличю одной рукой под оболоку и другой подхватыват и просит из Киева града поединщика. Ну, князь, князь Владимир собрал всих боготырей, што было в Кееве на почесный пер и спрашиват: «Ну, што, братья, хто теперича подёт насупротив богатыря, кому ехать по очереди?» Князь Владимир зачал ричь водить: «Што, послать Микиту Добрыниця, порён да неповоротлив, убит буде; Олёшу Поповича послать: храбер, удал, поры мало, убит буде, и прочих много есь, всё на дили никакого нет, не осмеюсь надеятьця, говори. Ехать не ехать старому казаку Ильи Муромьчю». Илья Муромець уж видит дело, пала очередь на его, сел на доброго коня и поехал в чистоэ поле супротив боготыря. Однако Соколик Соколиков ричь говорит ему: «Ах ты, старый чёрт, седатый волк, а лежал бы на печи, говори, со старухамы, ел бы репны печёнки». А он на это старик говорит: «Ах ты, младый, юнош, не изимавши птичю щыплешь, а не узнавши старика хулишь; а розъедимся мы в чистом поли; друг друга пробуэм, каковы будем в могуциих плёцях». Однако же оны розъехались по чистому полю, розъез держали большой, друг к другу съехались, друг друга ударили по плечям, орудия погнувши, а друг друга с коней не вышибли; другый раз держали розъез ащё больший и ударились, и друг друга не вышибли и орудия погнувши опеть, поломавши. Илья Муромець и говорит: «Ах, Соколик Соколиков, выйдем с добрых коней, слезем вон, побуремся мы охапочкой». С Киева града глядит Владимир князь стальнокиевьской. «Эка беда, да если убьёт Илью, говори, и весь град попленит нас, постоять некому буде уж». Однако же оны поборовши, у Ильи ноги сплелись и на землю и пал. Соколик Соколиков сел к ему на грудь и вынимаэ ножище кинжалище и хочет Илью по грудям лопонуть ножом. Илья Муромець своим разумом и думаэт: «Што-то мни смерть на бою не написана». Однако левой рукой, а правой ногой, говори, его сверьху и вышиб вон и однако же, говори, сел ему на место на груди и спрашиват: «Скажись-ко ты, юнош — какого отца-матери сын ты?» А он ярым оком отвечаэт: «Коли я сидел бы на твоих грудях, не спрашивал бы ничего, а колол бы белую грудь топором». Однако, говори, Илья Муромець занесёт ножище кинжалище к верьху. Соколику Соколикову страшно стало, страх напал, што отрубит голову, накинет правую руку сиби на глаза, штобы страх не напал, на руки Илья Муромьця перьстень имян-ной, Илья Муромьця, у его. Илья Муромець станет на ноги и здынет Соколика Соколикова на ноги. «Ах ты, детище моё, не скажешься отцю своему, есьли бы на Микиту Добрынича напал, так была бы у тебя голова отрублена». Ну, однако же, с Киева града глядят, што Илья Муромець не убавляэт боготырей, а всё прибавляэт. Однако въехали в белокаменну по-лату, их стритили в радосью, кормили и поили сильне хорошо, говорит, Илью сына Иванычя. Однако они пожили долго или коротко время, проклаждались, йили всё. Однако говорит: «Поежжай-ко ты, Соколик Соколиков, в своё царьсво, покамесь ты при своём отци, говори, так тиби хорошо, а отлучитця отець, так Добрыня Микитич убьёт тебя, пожалуй». Как брат на брата думат, так и боготырь на боготыря. Однако Илья Муромець поехал с сыном проважать сына Соколика Соколикова во своо царьсво, туды и розъехались и роспростились с сыном. Однакоже Илья Муромець розвёрнул шатёр и лёг на отдых. Сын этот Соколик Соколиков подъехал и роздумался: «Ах, старый чёрт, седатый волк, што моей маменькой похваляэтця». Однако же слиз с своего доброго коня, однако зайдёт в белый шатёр, гди Илья спит, выхватит ножище-кинжалище и топнул Илью Муромьця ножом. У Илья Муромьця трёхпудовый крес был зарощен; однако попало ножом по кресту и не побидил его груди ничого. Скочит Илья Муромец на ноги да хватит его за волосы, да топнет о сыру землю, и тут его и душа вышла. Так его на место отец прицертил и тут его и зарыл. И воротитьця Илья Муромець во Киев град, говорит, и зачал он тут служить князю стальнокеевьскому верой и правдой. Тут балы происходили, говорит.
Объявления