Русская старина

«Царь-девИца»

1. Старик пошол стрглЯца. Ему в етот день ничево не удалось. Он домой пошол, — птичка сидит несъедОбная. «А чем мне даром домой итти, дай я еЁ застрЕлю!» Приносит домой; старуха ругАт: «На-што ты птицу такую застрЕлил, несъедобную?!» Старик птичку взял, на базар понЁс продавать. Купец видит, — подгАркал к себе ево; го­ворит: «Продай ету мне птичку!» Потом рассмотрел купец: под правым крылом подписано у етой птички: хто головку съест, так будет царЁм, а хто серцо вынЁт из неЁ и съес, тот будет князЁм. Купец ему сначала дает 100 рублей за ету птичку. Старик думат, што над им смеюцца. «Ну што жо, купец, да ты делом давай! по крайней мерс не смейся надо мною!» Тот ему 200 рублей. «Да ты што надо мной смеешься? ты делом давай!» Купец и думает: «Што уж ево обижать! получи, — говорит, — старик, 300 рублей!» (А птичка всево с кулак). «Ну, давай деньги!» Получил 200 рублей; у купца ста рублей не хватает. «Погоди, я в другу лавку схожу, займу». Купец ушол, а старик домой убежал, штобы не отобрал он 200 рублей. Купец — как знат, он где живЁт — запер лавку, понЁс остальнЫе деньги старику. Купец идёт; старик испужАлся: «КудЫ, старуха, спрятацца?» — «Спрячь­ся в гОлбец» (под пол, значит). Старик сидит там, а купец приходит, Богу помолился, поздоровался: «Где, старуха, у тебя старичЁк?» — «Конешно, у яево одно ремесло, пошол стрелЯцца». — «Он не дополучил от меня 100 рублей. Как теперь?» — «Передай мне; я передам ему». — «Да ладно, не омманИ, старуха!» ПЕредал старухе, ушол домой. Старуха говорит: «Ну, старой пЁс, вылезай!...» И сделались оне рады этими дЕньгами.

2. А у купца жена худЫми делами занималась (б.......а). Купец приносит по вЕчеру эту птичку своЕй жене и говорит, что «приберИ еЁ на место; ковда я её прикажу тебе зажАрить, тогда ты мне её зажарь!» ПоУтру чаю напИлся купец, ушол в лавку торговать. Купец уходит, гулевАн к ей прихОдит. Она для гулевАна самоварчик поставила и говорит: «У меня есь такая птичка, — не угодно ли тебе ее зажарить?» — «Принеси, я погляжУ эту птичку! какая ета птичка?» Гулеван рассмотрел под правым крылОм надпись... Она жИво повару передаЁт; «Поскорее зажарь ету птичку!» Он живо очаг затопляет и птичку изготовлЯет — зажАрил ее в масле очень хорошо. Стал повар на тарелку клась... А у купца было два сына. БольшАк и говорит: «Повар, — говорит, — дай мне ету птичку, я люблю голОвки ись!» А меньшОй говорит: «Коhда ему головку дал, дай мне серцо!»... ДетЯм и достаЁцца. Купчиха приташшыла ему ету самую птичку. ГулевАн смотрит: серца и головки нет. И говорит: «ШтО я люблю, а тово нету!» Посылает купчиху повара спросить, хто это мог съисъ ету штуку — головку и серцо? Купчиха спрашивает повара. «БольшОй сын головку съел, а меньшОй серцо». Купчиха гулевану обратилась и говорит: «Это мои дети съели».

3. Гулеван на то сказал: «Если ты зарежешь своих детей, за­жаришь, то я до той степени стану тебя любЕть, што меры нет!» Купчиха приходит х повару и говорит: «Не пожалей моих детей — зарежь и зажарь их!» Повар начАл точить нож, а большАк и говорит: «Это к чему ты, повар, нож тОчишь?» — «Мать приказала вас заколоть и изжарить». — «Чем нас колоть (за то ты будешь отвечать), мы уйдЁм и домой не придЁм!» (Они были, стало быть, большие уж).

4. Они собралИсь очень скоро, оба отправились. Ушли очень далЁко, а хлеба с собой мало взяли, обессилели. Приходят к такой горЕ. Боль­шак и говорит: «Брат, залЕзем на эту гору, не увидим ли где селения? мы с тобой оголожАли, ись нЕчево!» МеньшОй остался под горой, а большАк залез нА гору. И видит с горы большак такой город: много народу вышло на плошшАть. А в этем городе, значит, царь пОмер, и оне царя выбирали. И оне то удУмали: поставили свечку — перед ко­торым загорит свеча (сама от себя, коhда он подойдёт), тот и будет царь. И сколько бы из них не подходило, — не перед кем не горИт. Из их один увидАл такова человека на горе, и задумали за им ехать. Приежжают нА гору. Мальчик стоИт, поздоровался с мужичком. Мужичок говорит: «Поедем со мной!» — «Я голоден!» ЗасовАлся в карман, нашол крендель, подал мальчику, посадил ево и увез. Подвозит ево; подходит он к етой свечЕ, — свеча перед им загорЕла. (Птичка-та докАзыват). Оне скричели все: «Ура! быть тебе царём над нами!» — «Господа! коhда вы меня поставили царём, у меня брат есь, под горой стоит, съездите за ним! он гОлодён». Разыскали и ево; привезли. Большак сказал: «Вот, — говорит, — брат, я теперь наступИл царём, а тебе; быть передо мной князЁм!»

5. И вот оне пожили едак года с два, — и сделалось брату ето ешшо недовОльно, што князЁм быть. «Брат, — говорит, — пусти ешо меня по белому свету погулять!» — «Неужели ты этим недоволен? го­лоду разе не видал?» Большак не мог его переспорить; приказАл на­клАсть ему сухарей в котомку — приготовить в отпрАвку. ПокУль при­готовление было, он все шол; потом припасы вышли, он обессилел, сял под дрЕво. А на этем древе ягоды хорошие. «Да-ко я с голоду закушу хоть ягод! мне не лучше ли будет?» ИскусИл нижню ягоду, вдруг он поглядел на себя: поседЕл, старик стал. Съел он вторУю, оказались у ево горбА и рога У лбу: подобие на дьявола похож. Свалился, лежит под етим дрЕвом. И вдруг прилетают две птички, садЯцпа на ето древо. Одна птичка и говорит: «Вот ведь молодец, — говорит, — свалился! если бы он знал достать верхнюю ягоду, он бы такой молодец стал, лучше старово!» А другая и говорит: «Ето ему ешО недовОльно; если бы он знал, подошОл к Ентому дубу; дуб етот сворАчивацца, — говорит, — а под дубом лежит чугунная плита, а под плитой ковёр-самолёт и золотая кись; кисью етой он можот орУдовать уж всё!» Достал он верьхнюю ягоду, съел — и стал молодец лучше старова: зрел бы, глядел, с очей не спушшАл. А птички улетели с древа.

Потом он пошол, начал сворачивать дуб. СворотИл дуб, отворотил чугунную плиту, — и действительно достал ковёр-самолёт и золотую кись. РазослАл ковёр-самолёт и сказал: «Лети, ковёр-самолёт, в то государ­ство, где царь-девИца живёт!» (царством прАвит она сама, девИца). Прилетает в ето государство. «Ковёр-самолёт, остановись!» Собрал ево под пазуху и идЁт городом. Доходит до пятистенного домику, заходит в этот дом. ЖивЁт в етом доме одна старушка. Старушка все равно как ему мать родная показалась, увидела ево — обрадовалась. «Вижу я, што ты с голоду: остановись у меня и пообедай, и ночку переночуй! пушАй у тебя нОги отдОхнут!» Ночь приходит. Ужином она ево на­кормила. Он и разослАлся на лавочку: одну половину ковра-самолёта пОслал под себя, а другу развЕсил.

6. ОгнИ взяли люди (в потЁмках), — прибылА к ей, к старушке, царь-девица. «Ах, бабушка, гость-ёт у тебя хорошой! поставь-ко мне свечу, я буду списывать ковер-самолёт!» (сресОвывать). СрисовАла етот ковёр-самолет и говорит: «Ты, баушка, на суточки ешо ево уговорИ! я тебе втрОё за ето заплачУ». Переночевал ночку. Старуха утром при­готОвила ему завтрак хорошой и говорит ему: «Ты, мИлой друг, поживи у меня! пушай у тебя отдОхнут ноги!» — «Я подождать — поживу! у меня платить тебе нЕчем, — сказал молодЕц, — баушка!» — «Ну, я не нуждаЮсь твоИм деньгАм, только ты поживи со мной — мне веселее!» До вечера доживает. Старуха и говорит: «Батюшка, — говорит, — на которой лежАл (спал) половине [ковра-самолета], ту розвЕсь, а которая на стене была (срисована), — на ту ляжь!» Утром старуха опять ему завтрак изготовила, как трЕбно быть , накОрмила, — и он день опять ходит. Вечером накормила и говорит: «Ты вот что, батюшка! тебе на лавке тесно, — ты нА пол розостелИсь, — по крайней мере поворОтишея и всЁ!» Как он разослАлся, уснУл, — царь-девИца прибыла к ему опять. «Ах, — говорит, — я краЯ списАла, — говорит, — а серЁдку не видАла». Она начала потихоньку ево содвигАть и содвигать и содвинула ево с ковра-самолЁта, молодца етова. Царь-девица взяла завернула тогда этот ковёр-самолёт, вышла на крыльцо, стала на нево и говорит: «Ковёр-самолёт, лети прямо в мои полАты!» (в мой дом).

7. ПоутрУ молодЕц проснУлся, хватИлся: под им ковра-самолета нету! И сял он на лавку, повесил голову. Старуха идЁт с Улицы, увидАла, что он кручИнной. «Што ты, батюшка, не весЁлой?» — «В чужом месте я обокрАден!.. Ну, баушка, мне теперь рассчитацца нЕчем! прошшай!» — «Ну, ступай, дИтятко, куды знаешь теперь!» (Не нужен и старухе стал).

8. «Што делать? Когда она меня етак обызъЯнила, мне надо воротицца к етому древу!» (где ягоды он ел). Пришол к древу, нАбрал етих трёх сортов ягод (одна старая ягода, другая с горбАми, а третья — молодцом быть). Явился он в етот город, где царь-девИца. У царь-девИцы есь ключ; служанка пошла за водой в етот ключ. Молодец усмотрел её, — увидал што она идЁт, — побежал напрЁд, спустил хорошую ягоду сначала. Подде­вАет девИца, — оказалась в ведре ягода. Служанка ету ягоду съела, ей приятно сделалось; приходит, — царь-девица её не узнала, што она бОльно хороша сделалася, и спрашивает её: «Умница, ты, — говорит, — чья?» — «Што вы, — говорит, — царь-девица? я, — говорит, — ваша служанка!» — «А отчево ты сделалась хорОшой?» — «А вот, — говорит, — царь-девица, я пошла на ключ, попала мне такая ягода, — я съела её и сделалась потом хорошА». Царь-девица посылАет ее во второй раз: «Ступай-ко! не подденешь ли мне?» Служанка идёт; молодец увидАл, што она идёт, — побежал вперЁд, спустИл две ягоды враз. Поддевает служанка не одну, а две ягоды. «ЧЁ желала, так то и получила, — говорит, — видно!» Приносит, передаЁт царь-девице: «Вот, — говорит, — я тебе поддела две ягоды!» Царь-девица при казала ей самовар поставить: «С чАем я, — говорит, — буду пить, так тожнО буду и исъ». Перед чАем съела царь-девица одну ягоду и смотрицца в зеркало: «ЩтО, — говорит, — поседела, постарела!» Забранилась на слуажанку: «Што ты, пОдлая, со мной сделала?! Я теперь старуха стала! меня не примут в СенОте!» Служанка говорит: «Съешь другую, — не лучше ли будет тебе?» Съела она другую, — полезли из её рогА и горбА. Потребовала! она дохтурОв, — дохтурА ничево не могут с ей сделать. Наконец, она обешшанье дала: «Хто бы меня вылечил, за тово я и взАмуж пойду! дайте знать по всему царству! хоть бы прИшлой какой-небудь вЫлечил».

9. Молодец, узнал ето дело, съел старова положения ягоды и сде­лался стариком. В дом к ей приходит и говорит: «Я тебя вЫлечу. ШтО ты мне — как заплатишь или обвЕт у тебя какой?»— «Дедушко, если ты меня вылечишь, я за тебя замуж пойдУ!» — «ПодпишИсь под это дело!» Та подписалась. Он подаЁт ей ягоду. «Да ты што мне подаЁшь? ешо хуже буду?!» — «Ешь, — говорит, — хорОшая бУдешь! Она съела и сделалась лучшее старова, красивая сделалась: здрел бы глядел и с очей не спушшал. «ПодЁм в СенОт: закон дозвОлит ли с тобой венчацца?» (взад пяткИ уж!). В Сенот прихОдит, она и говорит: «Господа судьи! Вот старик меня вылечил; я ему подписалась, штоб с им замуж итти; закон дозволяет ли, штоб с им венчацца?» Господа енЕралы и говорят: «Если, государыня, ты повенчАшея, мы тебя не поставим в царицы, потому что муж у тебя будёт стАрой, 70 лет! Ты ево расчитай деньгАми лучше!» А старик деньги не берЁт: «Ты обвешшАлась за меня зАмуж, мне деньги не надо!» — «Ковда деньги не берЁшь, мы тебя отсюдова не погонЯем; а ты, царица, тупАй домой!».

10. Ковда она пошла домой, он вынимает из кармана золотую кись и говорит: «Ковда была ты девИца, испрИвься ты теперь кобылИца! (Она исправИлась кобылИцей). А вы, енерАлы, ковда были молодцы, теперь исправьтесь все жеребцЫ!» Махнул своёй кисью, и оне все исправились жеребцами. СадИцца на ету кобылу, а жеребцы за им побежАли. Приезжает к брату в царство своё. Стал он на хваттЕру, не к брату (с табунОм-то) нАперво. Сказал: «ПогодИ, господин хозяин,схожу к вашему царю: не возьмёт ли он у меня лошадей?» ИдЁт к брату, съел хорошую ягоду и сделался как быть молодцом, — штобы брат ево мог признать значит. Тогда брат увидел ево, обрадовался, что брат пришол к ему обратно домой. Брат своих служашших по­требовал — поставить для нево живо самовар; стали с братом чай пить.

11. Старшой брат и говорит: «Брат, был ты по всем городам; нет хорошой невесты? я собираюсь женицца». — «Ох, брат, хорошу я тебе невесту привЁз, — говорит, — да она у меня на фатЕре». — «Да что ты, чудак, прямо не вЁл?» — «Есь, — говорит, — брат, у меня там ешо жеребцы, — не хочешь ли ты купить их у меня?» — «Веди их сюдЫ! Што ты, чудак, там на фатеру стал?! Веди и невесту: чай пить станем вместе с ей!» (Ешо как поглЯнёцца невеста-та). Брат пошол, отвязал кобылицу и жеребцов, приводит их к порАтному крыльцу, станОвит всех рядом. «Иди, брат, как поглянёцца ли невеста? Потом в комнаты могу завестИ!» С братом вышли на двор. «А где неве­ста?» — «Вот, брат, с краю-то стоит кобылИца — вот тебе и неве­ста!» — «Да што ты, брат, смеёшша надо мной? разве подобает мне на кобылице женицца?! если бы не брат был, так я бы тебе и голову сказнИл за это!» — «Неужели ты не веришь, што ето тебе невеста? Если хОчешь, то я тебе сейчас на прАктике покажу, што она будет тебе невеста». Он вынимает из кармАну кись, махнул кисыо и говорит: «Была ты теперь кобылИца, — исправься по-старому девИца!» Махнул кисью: «Когда были вы жеребцы, — исправьтесь по-старому молодцы, хто как был!» Все исправились молодцами. Царь говорит: «Идите чай пить с нами теперь!» (СоглАстен уже замуж брать её). Чаю пОпили, согласился он её взять замуж, повенчался с ей, и пошла у их пирОвка.

12. ПОжил он (князь етот) много ли мало ли время, стал у брата иросиица к отцу. К отцу он приежжаёт; отец увидал своЁва сына, обрадовался. Отец спрашиват: «Где вы дети, проживАетесь?» — «Собери сегодни срОдственников , знакомых — мы с тобой попируем, тогда я тебе скажу, про людей [так!]». НашлИ люди. Начали водкой обносить; пошла У их пирОвка. Сын отцу и говорит: «Тятинька, дозволь мне шУточку сшугпеть ! .. А вот, тятинька, — говорит, — брат мой живЁт царём в таком-то городе, а я перед им князЁм!..» Вынимает свою кись: «Вот, — говорит (мать свою), — когда была ты бабИцей, исправься теперь кобылИцей!» Она кобылой и переставилась у нево, мать ево. Он махнул кисью — гулевАна жеребцом излАдил. «Теперь тупайте, как знаите гуляйте!» А отца увёз, — всё запрОдал, — увёз в своё государство.

...назад              далее...