Русская старина

Мышь и воробей

1. Не в котором сарстве, не в котором восударстве жили-были мышь да воробей. Вот эвте мышь да воробей в одной норке жили много время и кормились, значит, зернышкам разнымя.

Вот однажды и натаскали оне эвтех зернышков и стали эвте зернышки делить промеж собой. Вот оне делили, делили и увидали, што одно зернышко лишно доспелось (т.е. оказалось). Воробей и говорит: «Как же, — говорит, — мы разделим эвто зернышко?» И отвячат иму мышь: «Станем эвто зернышко перекусывать. Давай-ко-ся, я перекушу яво!» А воробей и говорит: «Нет, давай я перекушу!» Спорили, спорили, а воробей-таки взял эвто зернышко, стал яво перекусывать — да и проглотил.

2. Мышь осярдилась на воробья и давай же она с ним драться. Вот оне дрались, дрались — не которой не которова не может переколотить. Вот оне и стали зазывать на драку: мышь зазывала зверей разных и мядвидя созвала, а воробей — птис разных: орлов, соколов и других всяких птис, и жар-птиса тутока же прилятела.

И давай же все эвте птисы драться с мядвидем. Дрались, дрались, а мядвидь не поддается имя . Вот и сама жар-птиса почела с мядвидем драться... Вот она дралась, дралась; до тово, значит, дралась, што крыло свое изломала.

3. Вот как изломала она эвто крыло свое, и полятела тогды в лес. Прилятела она в лес и сяла на одну лясину и сидит. Вот и идет по эвтому по лясу Иван хресьянской сын. И увидял он на лясине жар-птису и хочет ие застрилить. И говорит яму жар-птиса: «Иван хресьянской сын! не стриляй-ко-сь ты в миня: я тибе много сделаю добра! Лутче сними миня с лясины да унеси к сибе домой!»

Вот и взял ие Иван хресьянской сын и унес к сибе домой — и стали оне жить. Вот живут оне день и другой день живут, и няделю уж прожили. Вот жар-птиса и почела выздоравливать. Вот не вдолги, вкоротки и выздоровяла она. Вот как выздоровяла она, зажило, значит, крыло-то, и стала она тогды проситься на волю, домой значит.

4. И говорит жар-птиса Ивану хресьянскому сыну: «Поедим, — говорит, — со мной в гости к моим сестрам: я тибя довязу на сибе!» Вот и сял Иван хресьянской сын на жар-птису, и полятели оне в гости к набольшой сестре.

Прилятели оне к набольшой сестре, и сестра эвта таку беду обрадовалась имя . Вот и почела она их подшивать. Вот погостили оне сколя, много-мало, и время уж домой. Вот жар-птиса и говорит набольшой своей сестре: «Давай-ко-ся мне, сестра, батюшкино-то благословленье, сундучек-от!» — «И што ты, сестриса! Нет, не отдам не за што!» — «Ну, не отдашь, так владей им, Бог с тобой!»

И осярдилась жар-птиса, и полятела она с Иваном хресьянским сыном ко другой сестре, ко середней, значит. Вот оне литят, литят; вот жар-птиса и говорит Ивану хресьянскому сыну: «Огленись-ко назать-ту, да посмотри-ко-ся, што тамока делатса». Вот как огленулса Иван хресьянской сын и увидал, что назаде-то тамока пожар, горит. Вот и спрашиват он жар-птису: «Што эвто горит?» И отвечат жар-птиса: «А эвто горит город сестры! я зажгла яво за то, што она не отдала мне-ка сундучек тот!»

5. Вот оне литят, литят и прилятели к середней сестре. И эвта середня сестра тоже обрадовалася имя таку беду и не знат, чем их подшивать. Вот и у эвтой сестры оне погостили сколя. Вот как уж занадобилось имя отправляться в путь-дорогу, жар-птиса и говорит эвтой середней сестре своей: «Отдай-ко, — говорит, — мне-ка батюшкино-то благословленье, сундучек-от!» — «И што ты, сестриса! как эвто можно отдать сундучек?» И не отдала, значит.

Вот жар-птиса осярдилась и на середню сестру свою и полятела с Иваном хресьянским сыном к третей сестре своей. Вот и опеть литят оне сколя, много-мало; вот опеть жар-птиса и говорит Ивану хресьянскому сыну: «А посмотри-ка, — говорит, — што опеть назаде-то делатса?» Вот как посмотрил Иван хресьянской сын, и увидал опеть, што пожар, горит. И спрашиват опеть у жар-птисы: «А што эвто горит?» — «А, эвто горит город середней моей сестры: я зажгла яво за то, што не отдала она сундучек».

6. Вот и прилятели оне к самоменьшой сестре; эвта сестра ишше пушше обрадовалася имя и не знат, чем их подшивать-то. Вот и стали оне гостить тутока; вот погостили сколя и почели опеть собираться в путь-дорогу, домой уж значит. Вот как почели собираться, жар-птиса и говорит эвтой сестре своей: «Отдай, — говорит, — мне-ка сундучек-от, батюшкино-то благословенье!» И стала, значит, просить ие. Неохота было отдать и эвтой сестре сундучек, а отдала-таки.

7. Вот жар-птиса взела эвтот сундучек, роспростилася с сестрой и политела с Иваном хресьянским сыном к сибе-ка, домой. Вот приехали оне, прилятели значит в то место, где-ка жительствие имела жар-птиса. Вот и стала эвта жар-птиса угошшать Ивана хресьянскова сына всякими, значит, разнымя кушаньям; пировать стали, вясялиться. Вот и погостил тутока и дивно таки время Иван хресьянской сын, вот и пора уж настала домой собираться. Вот и стал он собираться домой.

Вот как стал он собираться домой, жар-птиса и говорит яму: «Ну, Иван хресьянской сын, ты для миня делал добро, теперь мне-ка нужно для тибя што-небудь сделать. Возьми-ко, — говорит, — эвтот сундучек: я тибе яво подарю. Да смотри, не открывай ты эвтот сундучек дорогой, а когды домой прийдешь, тогды и открой яво!» Вот взял Иван хресьянской сын сундучек эвтот, роспростился и пошол в путь-дорогу, восвоясы.

8. Вот и идет он. Вот он шол, шол, а дивняжно ишшо до двора; а яво так и подмыват поглядеть в сундучек-от. Не мох он утярпеть, взял да и отворил яво. Как только отворил он эвтот сундучек, и вдруг увидал, што он в больших таких палатах. Поглядел в окно и видит, што он в городу; а народу видимо-невидимо, кишит просто.

Так-то и сделался он сарем и стал, значит, править эвтим восударством. Вот когды сделался он сарем, достал тутока отца и мать. И стали оне жить да быть, да и топеречь живут.

...назад              далее...